Гости с той стороны - Гай Себеус

Гости с той стороны

Гай Себеус

© Гай Себеус, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бласт

1

Пустоты, провалы в реальности, образованные нереализованными вероятностями – самая страшная вещь!

Одни затягиваются быстро. Но другие, злобно мстя, превращаются в настоящий источник бед.

И чем мощнее желание, мечта, тяга к несбыточному, тем опаснее дыра в реальности.

***

Это было лишь год тому назад.

Отец взбесился, когда его щедро прикормленный врач диагностировал у Бласта обострение психического заболевания, о котором и талдычил весь год. Отец закрывал на это глаза, не желал верить. Не помогло. Болезнь не отвязалась.

Бласт лежал, бессильно распластавшись на мокрых от пота простынях. Полузакрытые веки подёргивались, глазные яблоки плавали под ними, будто наблюдая череду сменяющихся картин. Дыхание было прерывистым, пальцы безостановочно искали – что? Непонятно.

А проклятый лекарь скрывал торжество от своей правоты за умеренно скорбной миной.

– После снятия симптомов обострения я настоятельно рекомендую отправить юношу туда, где климат не столь жаркий. Да и просто надо бы сменить образ жизни. В вашем доме нынче слишком тягостная обстановка. Пожалуй, в сложившихся обстоятельствах, это единственное, что может помочь больному.

Отцу страшно не хотелось выполнять рекомендацию докторишки.

– Как досадно всё это! Как неуместно! Тут ещё эти похороны!

Он тут же спохватился: в присутствии постороннего, тем более лекаря, который способен разносить сплетни по домам горожан, надо быть поосмотрительней. Смерть жены, …очередная смерть очередной жены …заслуживала выражения большей скорби. Но проклятый врач слишком часто бывал в их доме, чтобы его можно было обмануть.

– Болезнь никогда не бывает своевременной, – лекарь включился в игру под названием «приличная реакция на печальные события», – …как, впрочем, и смерть. Хотя…

– Боги, за что мне это всё? – на удивленье искренне воскликнул хозяина дома.

Ответ не замедлил.

– Если постоянно всё в жизни не ладится, стоит задуматься: может, не свою жизнь живёшь? Не изменить ли что-нибудь? – сам лекарь был смущён собственным нахальством: давать советы, когда вопрос был адресован богам.

– Но ведь целый год всё было хорошо! – рассеянно возразил хозяин. – И вот снова! Может, этот случай так повлиял на него?

– Да, подобное зрелище стало нежелательным для его психики! Произошёл надлом.

– Так лечи! …Надлом! Сколько денег надо? Лечи!

– У него делирий, это несомненно. Я давно наблюдаю его. Это …не лечится. Это …свойство личности.

– Делирий? Что это? Поназывают тут! Игра слов!

– Делирий – это помрачение сознания с галлюцинациями и иллюзиями, страхами и возбуждением, – надулся от важности врач. – У мальчика явно повышенная тревожность, – двумя большими пальцами рук он синхронно надавил на глазные яблоки бессильно распластавшегося больного.

Бласт подскочил с постели и начал собирать с пола невидимое, будто трещины и пятна представляли собой нечто более значительное, чем были на самом деле.

– И это притом, что я уже дал ему успокоительное! – пыхтя, врач с трудом уложил больного и влажной, охлаждающей повязкой прикрыл ему полголовы. Бласт со стоном затих.

Отец зажал себе рот, из которого рвались возгласы горьких разочарований.

Самоуверенный тон проклятого лекаря означал одно: прощайте, мечты о возвышении, в которые он вложил так много и столь многим пожертвовал!

Отец давно мечтал стать во главе Афин. Но без поддержки родни, без своих среди молодёжи – нет, это немыслимо! С больным сыном мечты таяли безвозвратно. Болезнь – это слабость, а кому нужен вырождающийся род? Это был провал. Провал в реальности.

Он клял врача, клял сына, клял судьбу! Как яростно рычал он на шмыгающих, как тени, слуг! Но чем это могло помочь?

– Ладно, – врач, поняв, что сегодня щедрость хозяина дома его уже не порадует, решил удалиться, – хозяйке моя помощь уже не понадобится, мальчику надобен только покой, стало быть – мне пора.

Будто в ответ Бласт снова подхватился с постели и на четвереньках пустился хлопками догонять невидимо расползающихся жучков…

2

Это было всего лишь год назад.

Отцу пришлось пожалеть о том, что выполнил рекомендацию докторишки с запозданием.

Ему всё-таки пришлось отправить Бласта за море, но уже по другой причине.

***

– Дикари! Бессмысленные дикари! Что поделаешь! – Долих на правах друга выхватил и допил остатки вина. Потом, подрагивая от утреннего холода, принялся за уборку. За борт полетели крошки, куски и осколки – свидетели вчерашней пирушки.

Вода Амазонского моря после ночной грозы была слоиста и непрозрачна. Но восход веселил и обнадёживал. Ветер резво вычёсывал небо. Облака редели жидкими длинными прядями и опадали, опадали.

Парусник с лиричным названием «Афон», что по-гречески значило «цветок», был лёгок и изящен.

– Не такие уж они и дикари, если мы не можем выжить в своих Афинах без них. Без их зерна, золота и рабов, – Бласт, бледный с похмелья, в косо накинутом мятом плаще, машинально перебирал струны кифары под хлопки паруса, ловившего обрывки капризного ветра.

– В Афинах разучились работать! Даже рабы стали бездельниками, привыкшими к удобствам и роскоши! А рабы должны выполнять своё предназначенье! Как, впрочем, и золото! Но только дикари станут закапывать в землю то, что может служить, и замечательно служить, живым людям! – Долих энергично метался по палубе, будто не вместе они вчера до ночи предавались греху любопытства «только попробовать вино», предназначенное для продажи…

– Ты опять о своём золоте! – Бласту было тошно всё.

– Ты только представь, дружище! Они же буквально облепливают своих покойников золотом: рукоятки мечей и ножны с золотыми обкладками, золотые бляшки на одежде, погребальные веночки на головах и накладки на глаза и губы из золотой фольги…

Длинный Долих кривлялся, объедками вчерашнего пира выкладывая на себе веночек и накладки на глаза и губы.

– У-у-у! – Скроил дикую рожу. – А за щёку, за щёку, взгляни, закладывают золотую денежку, чтобы было чем заплатить за перевоз в страну мёртвых!

– Всё, всё, всё! – Бласт резко рванул струны, – это просто невыносимо! Ты же ещё больший дикарь, чем они! Ну, зачем, зачем тебе их погребальные накладки и денежки из-за щеки? Как ты это собрался добыть? Гадость!

– Золотые (!) погребальные накладки! Ты упустил смысл, дружище, пропустив одно только слово! Золотые (!) погребальные накладки! Ты понимаешь, что золото создано, чтобы работать, а не гнить в земле! Помнишь, как не хватало нам золота? Если бы не это, мы не качались бы так уродливо целый месяц в этой уродливой посудине. А что ещё нас ждёт впереди в этой уродливой земле?

– Умолкни, урод! Нас слышит капитан!

– Капитан? Капитан славный парень! – дурашливо заквохтал приятель. – А что, капитан, это правда, что места, куда мы плывём на вашей у… прекрасной посудине, это жуткие земли? Там живые неведомо откуда добывают столько золота, что охотно делятся им с мёртвыми, которые уже ни с кем не хотят делиться…, – Долих явно планировал высказаться пространнее, но ему не дали…

В этот момент на палубу уверенно, как к себе домой, спланировал толстый старый ворон.

Птица была хороша, очень хороша.

Она и сама будто осознавала собственную значимость и красоту. Перо её отливало фиолетовым. Широко расставленные ноги были крепки. Передвигался ворон скачками, боком, совершенно осмысленно заглядывая в глаза говоруну Долиху. Более того, полуоткрытый клюв его будто готовился к высказыванию!

Долих, в ужасе от кощунства собственных изречений и от внезапно свалившейся чуть ли ему не на голову чёрной птицы, быстренько набил себе пальцами по губам, будто желая отмежеваться от последнего высказанного.

Его блуждающий взгляд упал на облака, с которых свалилась птица.

О, жуть! Нижний плоский слой облаков нёс на себе чётко очерченный облачный же силуэт покойника!

Судорожно вздохнув, Долих зацепился глазами за землю. Но и она холмами и горками вырисовывала контур лежащего мертвеца со смиренно сложенными на груди руками!

Держась то ли за сердце, то ли за печень, он вяло опустился на гору тряпья возле борта и с криком подскочил: гора под ним ожила и с похмелья забормотала что-то несвязное. Это был чёрный раб, тоже с ужасом взиравший на облака с силуэтом покойника.

3

Капитан, всё ещё сердясь на бесшабашную молодёжь, загадившую всё его судно, с маху дал под зад медлящему рабу, шуганул толстого ворона и тем отвёл душу.

Не очень-то самому ему хотелось идти на край света с этими двумя оболтусами. Но больно уж хорошую плату пообещали за один только поход! А парусник уже давно просил ремонта. Поэтому приходилось терпеть и разговоры разговаривать.